Думала я думала и надумала. Буду себя рекламировать.
Если кому любопытно, пожалуйста:
http://magazines.russ.ru/authors/d/dolgopyat/
:)

( Наверно, стоит добавить ссылки на сценарии.Collapse )

Во всем прочем она ничем не удивляла. Ни внешностью (рост средний, волосы русые, челка до бровей), ни способностями (долбила на пианино в музыкалке, получала твердые четверки в средней школе). В шестом классе завела дневник, списывала в него слова популярных песен, влюбилась в одноклассника Славу, на дискотеке пригласила его на белый танец. Девочка и девочка. По имени Оля.
В 1979 году, в ноябре месяце, вышел на телеэкраны пятисерийный фильм «Место встречи изменить нельзя». Оля смотрела его вместе с родителями. Она с мамой на диване, отец в кресле. После фильма отец уходил курить на балкон, мать ставила чайник, а Оля оставалась перед телевизором и не всегда слышала, как мать зовет:
- Чай пить будете?
Надо сказать, в тот, первый, раз все смотрели фильм завороженно. Детектив, характеры, саспенс. Неоднозначный главный герой. Граница между добром и злом дана тоньше, чем обычно, чем привычно.
«В Сокольники он рвется, гад». Никто до них не слышал этой фразы. Они были первые. Первые зрители.
Все были увлечены. В милицейских сводках отмечали, что преступники откладывали свои преступные дела.
Удивительно, что и во время повторных показов Оля смотрела серию за серией с тем же первоначальным интересом. Она по-прежнему сосредотачивалась на зрелище. Не слышала окликов. Не чувствовала прикосновений. Наклонялась к экрану и пристально, неотступно смотрела.
- Ума не приложу. – говорил отец с некоторым даже раздражением. – Всё уже известно, что будет, ничего нового не случится, чего уж так упираться.
Оля молчала или говорила:
- Не знаю.
- Ты, наверное, в него влюбилась, - посмеивалась мать. Имея в виду то ли Глеба Жеглова, то ли сыгравшего его актера Владимира Высоцкого.
- Нет, - отвечала Оля, - не влюбилась.
Она не интересовалась другими ролями актера, и песни его не слушала. Ей не хотелось знать, как снимался фильм, существовала ли и в самом деле банда «Черная кошка», и точно ли так жили люди в послевоенном тысяча девятьсот сорок пятом году.
«Наговариваете вы на нашу семью, Глеб Егорыч». Всё известно, каждое слово, каждая вспышка света. И тем не менее, до сих пор Оля (мать двоих детей, бабушка трех внуков, пенсионерка, толстуха и добрая душа), до сих пор она смотрит «Место встречи». Наткнется, переключая каналы, и смотрит. Телефон звенит, она не шелохнется.
Ни она сама и никто другой не знают, чем так притягивает ее эта заезженная картина. Все только удивляются.
«Куда ушел ваш китайчонок Ли?»
Небольшой экран. Тени.

Вчера. Так и надо писать, без даты. Тогда запись не сможет отодвигаться в прошлое. Откроешь страницу, прочтешь: вчера. Значит, так оно и есть, вчера. А прочтешь: 1 декабря 2018 года, - о, скажешь, давно как, уже лет пять прошло. Нет, больше. Давно. Я уж и не помню этого летчика-космонавта, который водки не пробовал. Не помню зимнего сквера, чуть в стороне от проспекта Мира; называется Звездный бульвар.
Я зашла в гастроном, крохотный, тесный, взяла бисквиты (я направлялась в гости) и эспрессо в картонном стаканчике. - Садись! - сказал мне улыбающийся летчик-космонавт. - Сяду, - я отвечала. И взгромоздилась на высокий стул. Спиной к стене. Передохнуть. Я шла в гости, но по делу. К незнакомому человеку. Я добиралась издалека. Слева от меня за высоким столом устроился парень, киргиз или таджик, а справа летчик-космонавт. О чем он мне и всему магазинчику объявил: - Я летчик-космонавт! - Хватит уже сидеть, шуметь, сколько можно, пьешь, работать мешаешь! Так примерно заворчали, закричали продавщицы. - Я пью? - изумился он. На столе перед ним - черная кока-кола в стеклянной бутылке с алой этикеткой. - Да я за всю жизнь водки и не пробовал. - Даже я пробовала, - сказала я. - А мне восемьдесят лет, и я не пробовал, - он, широко, и, пожалуй, светло, мне улыбнулся. - Хорошо выглядите. - Конечно! Я летчик-космонавт! Парень слева посмеивался. Летчик-космонавт с чудесной улыбкой был, несомненно, пьян. Я допила свой кофе и стала выглядывать урну, чтобы выбросить стаканчик. - Я выброшу, - вызвался парень. И забрал у меня стаканчик. Я вынула из рюкзака свою книгу и принялась надписывать. Для хозяйки квартиры, куда я шла в гости. - Пиши! - крикнул летчик-космонавт. Он диктовал мне что писать, но я не слушала и писала свое. Спрятала книгу, пожелала всем всего доброго и побежала по Звездному заснеженному бульвару к нужному мне дому. Я думала о Шпаликове, но об этом как-нибудь после.

Во всяком уважающем себя музее есть одел связи с потусторонним миром. Толку, впрочем, от него для ученых людей немного. Почившие странно помнят прошедшую жизнь. Рассказать им о себе прежних, живших когда-то, нечего. Им интересно о себе прежних и живших послушать. Сотрудники отдела рассказывают им о найденных документах, о свидетельствах современников, болтают и о нынешних временах. Не то чтобы ушедшие позабыли всё напрочь, но память их искажена, спутана, и они это осознают. Работают в отделах, как правило, пожилые и сердобольные женщины. Покойные выходят на связь не всегда охотно, порой капризничают, сердятся. Сотрудницы терпеливы. Они не видят своих подопечных. Слышат их голоса из черной трубки старинного прибора. Голоса искажены, как будто с трещиной.
Все там будем, - говорят меж собой женщины. И вздыхают легко.